Что же это? Сон, гнетущий, тихий ужас или это и есть реальность, которой так ждали, которой нервно верили? Мы сидим на узком стуле, и щекой чувствую твои волосы. Я становлюсь тобой. Вливаюсь в твои клетки и сознание, растворяюсь в душе, сливаюсь с цветом глаз и сжимаюсь с сердцем. Я умоляю. Люди ходят мимо. Люди всматриваются сквозь призму стекла. И что-то тяжелое рвется изнутри. И нервы трещат как черные провода железных дорог. В стеклянном аквариуме непонятно долго дрожит вода. Я дышу . Со дна пузырьки медленно всплывают вверх и лопаются. Если бы я могла, я сказала бы тебе иные слова. Но я молчу. Молчишь и ты. И странная тишина разливается в ноги, в расхлестанные ветром волосы, в дрожащие губы. Что-то бежит по щекам. Мокрое и жаркое, как слезы. Это боль. Она прозрачна и горька. Это стекает по губам яд движущегося одиночества. Ты сидишь ко мне спиной, но я знаю, какие у тебя сейчас глаза. Сильные. И нежные.
Послушай, мы мочим мысли под январским небом, под нашими ногами сыро чавкает серый пришоссейный снег, рты полны несказанных фраз, а ладони остывают под звездами.
Что сказать тебе? Что Север стал домом? Что брызги в январе - это по-другому? Что я не хочу видеть этот город с высоты нескольких тысяч метров? Или сказать тебе, что имя моего бога - твое имя? И я уже не помню, куда мне идти и что делать?
Слова другое, все- другое. Я научилась чувствовать твои мысли на расстоянии, поэтому уже нет необходимости облекать их в звук. Звук тает. Я тоже скоро исчезну.
И ты забудешь как я смотрю в твои зрачки, забудешь этот взгляд, а мне он будет долго сниться… Я не забуду. И каждой клеткой буду хранить алый свет заката, белое небо и желтые холодные ночи.
Я буду помнить твои мысли, тонкий запах и ощущение бесконечного звенящего счастья. Ты знаешь, это январский блюз, сыгранный нищим скрипачом в темноте проулков и подземных переходов. Ты веришь мне?
Ты молчишь. О чем ты думаешь сейчас? Я не вижу твоих глаз, а значит мысли летят в пустоту. Мне хочется кричать тебе, оглянись, слышишь? Нужно быть сильной… Но как быть сильной если наутро в глазах туман и чьи-то лица в пригоршне талой воды? Время сходит с ума. Я ухожу.
Я последний раз прикасаюсь к тебе подбородком. Мы ведь не будем прощаться, верно? Ты ведь знаешь, как это больно. И тоска так сдавливает грудь, что кажется весь мир - последний летучий взгляд. Нельзя оглядываться.
Ты остаешься в стеклянном аквариуме, я еще вижу твое лицо. А потом уже ничего. Скомкать сигарету и разорвать шум улицы криком. Но…. Нельзя плакать. Нельзя бить стекла. Нельзя прощать мир, который отняли, научив в нем жить. Нельзя пускать в него чужих. Никогда. Никого. Нельзя курить. Нельзя опаздывать. Самолеты улетают по расписанию. Когда я взлечу над твоим городом, я не оглянусь. Мы кинули в снег горсть монет и оставили в номере шампанское. Я вернусь, слышишь?…. Свет не покидает серебряные бока молодой луны, если внизу, в мире разрушенных грез, вечных снов, сломанных судеб и разорванных облаков, между двумя магнитами есть расстояние. Когда в полнолуние прилив обнимет сухой песчаный берег, когда часы отмерят полгода, когда воздух задышит летним ливнем, я вернусь. Закрыв лицо ладонями, прижми палец к губам- никто не знает, что будет тогда. И я- как твой вечный "Delerium" …" I want to belive…".
январь 2002, -=YellowW=-